Спектакли: МХТ: Учитель словесности

Учитель словесности

Начало XX века. Провинциальный город. Здесь жизнь каждого происходит на виду у всех, в присутствии всех.

Автор	Валерий Семеновский по Фёдору Сологубу
Режиссёр	Николай Шейко
Художник	Давид Боровский
Художник по свету	Глеб Фильштинский
Художники по костюмам	Елена Афанасьева, Давид Боровский
Хореограф	Сергей Грицай
Музыкальный руководитель	Иван Благодёр
Музыкальный консультант	Лидия Соколова
Помощник режиссёра	Любовь Заболонская
Продолжительность	2 часа 50 минут с 1 антрактом

Передонов, Учитель словесности	Виктор Гвоздицкий
Варвара, его родственница и сожительница	Ольга Барнет
Павлуша, его товарищ	Павел Ващилин, Валерий Трошин
Рутилов, его товарищ	Сергей Колесников
Юлия, жена Рутилова	Нина Килимник
Антон, их сын, гимназист	Вадим Утенков (Актёр Театра на Малой Бронной)
Дарья, сестра Рутилова	Кристина Бабушкина
Валерия, сестра Рутилова	Наталья Попова, Анастасия Скорик
Людмила, сестра Рутилова	Юлия Агафонова, Алёна Семёнова (Актриса Театра Маяковского)
Саша Пыльников, сирота, гимназист	Роман Гречишкин
Коковкина, хозяйка квартиры	Кира Головко
Марья Осиповна Преполоневская, "эмансипе"	Марина Брусникина, Александра Ислентьева (Актриса Театра "Эрмитаж")
Директор гимназии	Владимир Краснов, Сергей Десницкий
Доктор	Борис Коростелёв, Владимир Тимофеев
Его Превосходительство	Игорь Васильев, Вячеслав Жолобов
Тапёр	Дмитрий Пресман

Оценка: 10

Отзыв: Спектакль мне очень понравился. Пьеса Семеновского сильно отличается от книги, за что спектакль и разругали. Но отличие это столь велико, что пьесу спектакль можно считать совершенно отдельным произведением - не сравнивают же "Смерть Ильи Ильича" и "Обломова".
Из актёров больше всех понравились Гвоздицкий, Барнет, замечательно выступившая в нехарактерной для себя роли, один из лучших актёров МХАТа Сергей Колесников, Алёна Семёнова, Роман Гречишкин, Кира Головко и Владимир Краснов. А вот Брусникина и Ващилин не понравились - слишком комедийно они, по-моему, играли.
В спектакле замечательное начало - Персонажи садятся перед зрителями, показывая, что они - такие же, как и мы. Почти каждый герой спектакля делает остальным подлости, и это передаётся, как заразная болезнь. В этом плане спектакль похож на "Терроризм". Из этих героев в начале вроде бы выделяются Людмила и Сашенька, но и они затем становятся такими же, как все. Героев "оскверняет" Передонов - он заставляет младшего Рутилова доносить, и сам же его потом предаёт; он просит у Людмилы её руки, она в ужасе отказывается - она его не любит - но потом выходит за директора гимназии; он позорит на весь город Пыльникова, тем самым подвигая его на ответный удар. Вообще, у меня сложилось впечатление, что Людмила и Пыльников - будущие Варавара и Передонов. И в спектакле на это есть намёки - в первом действии Людмила играет с Пыльниковым в "виноградинку", а во втором Передонов ест изюм, оставленный Варварой; во втором действии Людмила и Пыльников играют "в тирана", а Передонов и Варвара тиранизируют друг друга.
Единственный, кто выходит из "круга подлостей" - Рутилов, он хочет всем сострадать, но сам страдает из-за этого, его никто не понимает, и единственный возможный для него выход из кризиса - пьянство...

О спектакле

Валерий Семеновский, автор пьесы: Фёдор Сологуб в 1905 году выпустил в свет роман "Мелкий бес", который был тотчас прочтён всей образованной Россией. Герой романа, гимназический учитель Передонов, нравственный урод, утрированный и в то же время узнаваемый тип глупого и грязного животного, явился необычайно актуальным воплощением "житейской пошлости и обыденщины" (Александр Блок), "ужаса пустоты" (Вячеслав Иванов), "обыденности демонизма" (Андрей Белый). Понятие "передоновщина" вошло в обиход.

Между тем не случайно два десятилетия спустя, в 1937 году, Вячеслав Ходасевич, прежде вполне лояльный к творчеству Сологуба, написал, что "знаменитый "Мелкий бес", которым мы когда-то зачитывались… останется разве что лишь документом о быте…". При всей резкости такого суждения, оно вызвано не капризом критического ума, но обострённой чуткостью к наступлению новой эпохи, к новому опыту, который был неведом Сологубу и его современникам на рубеже золотого и серебряного веков русской литературы.

В XX столетии, с его беспримерными по своим масштабам лицемерием и глумлением над людьми, формы нравственного уродства сделались столь разнообразны, изощрённы, неуязвимы, что передоновщина в своём, так сказать, классически-ужасающем виде в сравнение с ними слишком очевидна, слишком доступна моральному суждению. В отличие от первых читателей Сологуба, мы, кажется, вообще утратили способность ужасаться чему бы то ни было. Скептически реагируя на революционные перемены 1917 года, Сологуб расссуждал с традиционным достоинством либерально мыслящего интеллигента: "Я поверил бы в издыхание старого мира, если бы изменилась не только форма правления, не только строй внешней жизни, но и строй души. А этого как раз нет нигде и ни в ком". Но в том-то и дело, что очень скоро сформируется такой тип человека, чей строй души можно назвать ряженым; низменный тип, но присвоивший, как маскарадную личину, "дум высокое стремленье". И первое, что сделает этот новый Передонов - заявит во всеуслышание об ужасе передоновщины.

Один из персонажей пьесы, Рутилов, человек потерянный, сетует на то, что слова перестали что-либо означать, все понятия подменили. При том и Рутилов, и другие действующие лица вольно или невольно способствуют этой тотальной подмене. Стало быть, мелкого беса можно обнаружить не только в Передонове, но в общепринятом укладе жизни, где на всякую деятельность находится свой псевдоним, своё искажение. Это жизнь, лишённая серьёзности, лишённая оснований, но отсутствие оснований никто не воспринимает как ущерб. Все будто сговорились вести игру, не знающую пределов, игру без конца и без края, когда кто угодно чувствует себя вправе утверждать и делать что угодно, ни за что не отвечая.

В таких обстоятельствах и расцветает наш Передонов, учитель словесности или, как он себя именует, последний русский пиит, помутившееся сознание которого правит поминки по русской литературе, вооружившись всеми её мотивами и заветами, чтобы превратить их в абсурдную смесь, в химеру, в ничто. Откуда он взялся такой? Да из той же литературы. Из Сологуба, конечно. Из достоевщины. Из гоголевской шинели. В нём ведь есть и маленький человек (у Зинаиды Гиппиус было эссе с характерным названием "Слезинка Передонова"), и сверхчеловек, пародийный ницшеанец. По сравнению с сологубовским Передоновым, интеллектуальный ценз нашего героя заметно возрос. Но сущность его всё та же - мерзопакостная. Сообразно опыту нынешнего рубежа веков, он с абсолютной непроницаемостью вбирает в себя, органически соединяет, казалось бы, несоединимые вещи. И Пушкина процитирует и в вечность плюнет. Причём и то, и другое осуществляется без всякого перехода, на одном дыхании.

Николай Шейко: У Сологуба, как отмечал Блок, "в симметричных и стилизованных формах мы наблюдаем нечто безобразное и бесформенное само по себе. Оттого оно веет на нас чем-то потусторонним, ирреальным - и за ним мы видим небытие, дьявольский лик, хаос преисподней. Но это - только высшая, обнажённая реальность".

Хочется думать, что главный герой нашего спектакля всё же не Передонов, но сам Фёдор Сологуб, чья "мистическая ирония" стала для потомков сбывшимся пророчеством невылазной бездны; опять ничего не поняли, опять ничему не научились. Как и прежде, разномастные бесы претендуют на инспекторские вакансии и готовят себе достойную смену. Может быть, не только о своих современниках думал молодой Сологуб, когда ещё задолго до "Мелкого беса" писал:

Ты силы копишь или тупишь,

Россия? Где твой талисман?

Что ты продашь и что ты купишь

На торжище великих стран?

Грабёж, убийства и пожары,

Тюрьма, петля, топор и нож,

Вот что, Россия, на базары

Всемирные ты понесёшь.